Хорпякова Арина, Соколовская Влада
Остановка "Садовод"
Путешествие в восточный мир за МКАДом
گل سرخ خونه میشه بی تو پرپر دلمجنون من میشه زیر و زبر میشینم کنار در خونه تو که بیای دوباره ببینم روی تو گلنارم گلنار تاج سرم گلنار از برای تو دل بیقرارم یار گلنارم گلنار بال و پرم گلنار چشم به راه تو منتظرم یار
По мере того, ккак поезд приближал нас к пункту назначения, в вагоне всё реже и реже можно было услышать привычную уху речь. «Механическая» женщина объявила: «станция Котельники». Вверху – над подземным миром – развернулось грустное торжество безликих ЖК: они отчаянно тянулись вверх, но не могли оторваться от земли из-за своей громоздкости. В этом урбанизированном пейзаже единственной отдушиной для глаза являлась овощная лавочка. Я достала камеру и сделала пару снимков. – Девушка, – окликнул меня продавец азиатской внешности, – вы чего фотографируете? – Сзади вас многоэтажка контрастирует с пестрыми цветами овощей – Ничего плохого? – доверчивый вопрос в ответ. – Нет, просто красиво. А почему вы так забеспокоились? – Вдруг вы нарушение нашёл, с проверкой придут потом. Ещё раз заверив его в чисто эстетических мотивах, мы двинулись дальше на поиски автобуса до рынка. |
Значка остановки нигде не было видно. Заметив нашу неуверенность, мужчина, шедший с огромными клетчатыми баулами сзади, окликнул:
– Если до рынка, то автобус вон – на светофоре стоит. Бегите, может, успеете.
– Спасибо за помощь, – ответила одна из нас, – как вы поняли, что нам на “Садовод”?
– У вас, что называется, на лице написано, – произнес он с улыбкой, показывая нам морщинки в уголках его карих глаз.
– А давно вы в России?
– Уже лет двадцать, – сказал он с небольшим акцентом, – в начале нулевых приехал работать, потом и всю семью перевез сюда.
– Можно узнать почему?
– Здесь перспектив больше. Да и для детей много возможностей, они уже совсем адаптировались в Москве.
– Если до рынка, то автобус вон – на светофоре стоит. Бегите, может, успеете.
– Спасибо за помощь, – ответила одна из нас, – как вы поняли, что нам на “Садовод”?
– У вас, что называется, на лице написано, – произнес он с улыбкой, показывая нам морщинки в уголках его карих глаз.
– А давно вы в России?
– Уже лет двадцать, – сказал он с небольшим акцентом, – в начале нулевых приехал работать, потом и всю семью перевез сюда.
– Можно узнать почему?
– Здесь перспектив больше. Да и для детей много возможностей, они уже совсем адаптировались в Москве.
- О, классные кроссы, где взял?
- В переходе купил, - чуть помедлив ответил таджик.
- Ха, я тоже, смотри.
Парень вытянул ногу в проход, демонстрируя идентичность обуви.
– Музыку слушаешь?
- А, это… Сейчас у меня реклама играет, потому что подписки нет, но вообще, я слушаю Ханифу Эмомали - наш местный исполнитель.
- Как жизнь?
- Нормально, вчера ходил на почту, родителям посылку отправлять.
Дальше их разговор заглушили автомобильные сигналы.
В салоне пахло смесью мясных чебуреков, специй, дешевых восточных духов, дополняющих нелёгкий шлейф от аромата старой версии «Красной Москвы». Машина тронулась. В оконном проеме началась программа «Моя Россия» –
Зайдя в автобус, мы осмотрелись. В «пазике» традиционно висели иконы над лобовым стеклом, кресло водителя алело флагом Советского Союза, в то время как сидевший за рулем мужчина смотрел видео в TikTok с Путиным и шевелил черными усами, выражая таким образом эмоции от увиденного. Сидячих мест в автобусе практически не было. С одной стороны сидели хмурые, как и сегодняшний день, люди славянской внешности, а с другой, с подобным же выражением печали на лице, мигранты из Центральной Азии. Однако один русский паренек, не нашедший свободного места на “своей” стороне, расположился на противоположной и уже налаживал скромные межнациональные контакты. Проблемы тяжести быта все-таки сближают:
.
облезлые плоскости гаражей, школ и жилых домов сменялись советскими памятниками, храмами с вычурно позолоченными куполами. За ними шли современные парки, искусственные водоемы. К сожалению, все эти виды быстро сменились помехами, состоящими из красных фар машин, тянущихся в ритме пробок вдоль многочисленных развязок, развилок, мостов и поворотов. Внимание привлек мужчина, по-видимому, узбекской национальности, передвигающийся на инвалидной коляске, все никак не мог пересечь дорогу по пешеходному переходу – машины либо совсем плотно стояли друг к другу, либо, если ситуация позволяла, спешно трогались вперед, в попытке догнать свою цель. На улице пошел ливень.
گلنارم گلنار بال و پرم گلنار چشم به راه تو منتظرم یار کدوم در بزنم چاره بجوویم غم دل را برای کی بگویم همه بر دل عاشقم میخندن همه دراشونو به روم میبندن. میبندن
Рынок кишел посетителями, движения которых говорили об их раннем подъеме в выходной день. Они путались в восточных узорах разнообразных ковров, спрашивали цены и вздыхали, самые бойкие начинали торговаться, но не добившись желаемого, уходили. Мы свернули в один из узких проходов. Килим, основная часть любого тканного полотна, впитал в себя влажный воздух, отчего осевшая на них пыль обретала запах. Над торговыми точками располагались грузовые контейнеры. Женщина в бархатной синей жилетке, с убранными черными волосами грызла тыквенные семечки, попутно рекламируя свой товар. Шелуха от семечек падала на кусок не купленного когда-то ковра, который уже больше не висел на крючках, а лежал в серой луже прямо на асфальте. |
Рынок кишел посетителями, движения которых говорили об их раннем подъеме в выходной день. Они путались в восточных узорах разнообразных ковров, спрашивали цены и вздыхали, самые бойкие начинали торговаться, но не добившись желаемого, уходили. Мы свернули в один из узких проходов. Килим, основная часть любого тканного полотна, впитал в себя влажный воздух, отчего осевшая на них пыль обретала запах. Над торговыми точками располагались грузовые контейнеры. Женщина в бархатной синей жилетке, с убранными черными волосами грызла тыквенные семечки, попутно рекламируя свой товар. Шелуха от семечек падала на кусок не купленного когда-то ковра, который уже больше не висел на крючках, а лежал в серой луже прямо на асфальте.
Пройдя зону парковки, мы добрались до главного входа на рынок. Жизнь здесь, - под защитой пластикового купола, - кипела и цвела во всю. Очутившись на самом широком ряду, выполняющего функцию главного проспекта, мы ощутили себя словно в небольшом городке, со своим четким внутренним устройством и законом. Мигранты, с гружеными телегами, сновали туда-сюда по разлинованной дороге, точно автомобили, иногда обмениваясь какими-то репликами на своем языке. В одной из лавок, где торговали юбками и брюками, девочка лет тринадцати, перекидывая длинную русую косу с одной стороны на другую, ответила матери, предлагающей той померить вещь: «Ну, нет, я не хочу, такая есть у Амины из моего класса. Как же мы будем в одинаковом ходить?».
Пройдя зону парковки, мы добрались до главного входа на рынок. Жизнь здесь, - под защитой пластикового купола, - кипела и цвела во всю. Очутившись на самом широком ряду, выполняющего функцию главного проспекта, мы ощутили себя словно в небольшом городке, со своим четким внутренним устройством и законом. Мигранты, с гружеными телегами, сновали туда-сюда по разлинованной дороге, точно автомобили, иногда обмениваясь какими-то репликами на своем языке. В одной из лавок, где торговали юбками и брюками, девочка лет тринадцати, перекидывая длинную русую косу с одной стороны на другую, ответила матери, предлагающей той померить вещь: «Ну, нет, я не хочу, такая есть у Амины из моего класса. Как же мы будем в одинаковом ходить?».
گلنارم گلنار بال و پرم گلنار چشم به راه تو منتظرم یار کدوم در بزنم چاره بجوویم غم دل را برای کی بگویم
По левой стороне ответвлялись ряды поменьше, делились они в зависимости от того, какие товары были представлены: где-то торгуют сумками и ремнями, где-то игрушками, в иных – носками, бельем или инструментами для ремонта. Единственное, что объединяет все это многообразие цветов – тавтология предметов. Количество товаров, теснящихся на полках, не создавало эффект изобилия, а наоборот, усугубляло плохо утаенную грязь на полу и уставшие лица рабочих-мигрантов. Неподалеку раздается драматичное:
«Я просто че-то хочу, но уже не знаю че. Это так трудно, это самое сложное в жизни – выбрать шубу. Нужно еще следить за трендами…».
Вокруг женщины кружат таджики, предлагая все варианты верхней одежды, которые имеются. «Нет, нет, красное пальто у меня в прошлом году уже было», – закатывает глаза под наращенными ресницами.
Взгляд скользит дальше, подмечая невдалеке периферию: тут ничем не торгуют, в проходах валяются ненужные коробки для транспортировки, потрепанные лоскутки, изредка пробегают тощие коты. Среди этого запустения невысокий мужчина с седой бородой, расстилает ковер для намаза. На белых, пластиковых часах полдень. Немного подождав, мы решили поинтересоваться:
– Извините, можно задать вам пару вопросов?
– Вы мне? – повернул он голову в нашу сторону и увидев наш положительный кивок, встал с корточек и ответил, – Да, конечно.
– У вас когда-нибудь были конфликты с русскими на религиозной почве?
– Да нет, не было такого, – ответил мужчина, скатывая ковер в трубочку, – мой знакомый один раз только попал в такую ситуацию. Это было недалеко от Москвы-Сити, на стоянке, не знаю точно, что там произошло. Но это был единственный случай, о котором я знаю.
– А вы давно в России?
– Лет тридцать.
– Ого, долго. Не тоскуете по Родине?
– С годами уже привык, там у меня только родители, я им деньги высылаю, а здесь уже друзья есть, своя семья, любимые места.
– А ваша жена какой национальности?
– Наполовину русская, наполовину – таджичка.
– Понятно, а вы не подскажете, где тут поесть можно? А то столько ларьков, глаза разбегаются.
– Вон, – он указал куда-то за фонтан, находящийся сильно далеко от нас, – «Вкус дня» называется. Посетителей рынка там мало, но большая часть работающих питается именно в этом месте.
– Извините, можно задать вам пару вопросов?
– Вы мне? – повернул он голову в нашу сторону и увидев наш положительный кивок, встал с корточек и ответил, – Да, конечно.
– У вас когда-нибудь были конфликты с русскими на религиозной почве?
– Да нет, не было такого, – ответил мужчина, скатывая ковер в трубочку, – мой знакомый один раз только попал в такую ситуацию. Это было недалеко от Москвы-Сити, на стоянке, не знаю точно, что там произошло. Но это был единственный случай, о котором я знаю.
– А вы давно в России?
– Лет тридцать.
– Ого, долго. Не тоскуете по Родине?
– С годами уже привык, там у меня только родители, я им деньги высылаю, а здесь уже друзья есть, своя семья, любимые места.
– А ваша жена какой национальности?
– Наполовину русская, наполовину – таджичка.
– Понятно, а вы не подскажете, где тут поесть можно? А то столько ларьков, глаза разбегаются.
– Вон, – он указал куда-то за фонтан, находящийся сильно далеко от нас, – «Вкус дня» называется. Посетителей рынка там мало, но большая часть работающих питается именно в этом месте.
Мы стоим около зеленого столика. На нем пластиковая тарелка с пловом. Несмотря на то, что мы достаточно удалены от торговых рядов, все еще слышен их шум, ухо цепляется за голос из колонок: «Ким Кардашьян кусает локти, потому что у нее нет возможности носить наши платья». В этот момент наши глаза встречаются с большими, карими глазами девочки-цыганки, настойчиво стоящей в своем безмолвии и тянущей руку. Это действие, совершенно не свойственное обычному ребенку, кажется для нее достаточно естественно и органично, будто это некий алгоритм, заданный ей кем-то с детства. Поблизости разговаривали два азиата в оранжевых жилетах. Судя по всему, они были не одной национальности, так как разговаривали на русском и с разными акцентами. Один из них неаккуратно ел орзук - мучное изделие таджикской кухни, завернутое в целлофановый пакетик, а другой одновременно листал что-то в телефоне и с недовольным выражением на лице жаловался своему собеседнику:
– А-ай, патент опять продлевать, платить надо, а дочке ботинки нужны на зиму.
– А-ай, патент опять продлевать, платить надо, а дочке ботинки нужны на зиму.
Мы вышли с рынка, на остановке рядами стояли люди, бережливо держа пакеты с новоприобретенными вещами. Как только подъезжали автобусы, людской строй шевелился, редел и пополнялся. Немного поодаль стояла машина с надписью «заказной», в нее садились люди в основном не славянской внешности, причем они делали это намного уверенней русских посетителей рынка. Заранее зная, куда подъедет их автобус, они подбегали на нужное место, стремясь быть поближе к началу очереди в транспорт. Микроавтобус, в который мы еле успели заскочить, был забит. На одном из мест сидела бабушка с белокурыми, накрученными локонами и синими тенями на веках. Ее потускневшее то ли от погоды, то ли с возрастом лицо немного изменилось, когда молодой человек не русской внешности задел один из ее пакетов, пошатнувшись от толчка транспорта.
– Сынок, будь любезен, подвинься вправо, у меня тут пакеты стоят, я там вазу купила, боюсь за нее.
– Ой, не увидел, извините – сказал тот, чуть подвигаясь вбок.
– Сынок, будь любезен, подвинься вправо, у меня тут пакеты стоят, я там вазу купила, боюсь за нее.
– Ой, не увидел, извините – сказал тот, чуть подвигаясь вбок.
На выезде с рынка шла стройка, замедляющая дорожное движение. Погода слегка прояснилась, как и наше представление о быте мигрантов. Они такие же люди, как и все мы, желающие лишь благополучия для своей семьи, со своими проблемами начиная от патента на работу, заканчивая тоской по дому. В некотором роде можно позавидовать их целеустремленности и храбрости, двигающей их в чужую страну с другим менталитетом, другими людьми.
گلنارم گلنار تاج سرم گلنار از برای تو دل بیقرارم یار گلنارم گلنار بال و پرم گلنار چشم به راه تو منتظرم یار کدوم در بزنم چاره بجوویم غم دل را برای کی بگویم
